РЕСПЕКТ М.Е. ЧЕРНЯХОВСКОМУ

(Фото Ирины Парамоновой — М.Е. Черняховский, 1970, Эвенкия)

РЕСПЕКТ М.Е. ЧЕРНЯХОВСКОМУ

Поступив на Геофак МГПИ в 1972, отправились осенью на выезд ДОП (Дружины Охраны Природы); ночевали в окрестностях Талдома вповалку на сене в каком-то амбаре. Я устроился на свободном месте, при этом задел уже лежащего рядом человека — бородатого мужика, который, повернув голову, посмотрел на меня, но ничего не сказал. Наутро выяснилось, что это — замдекана Био-хима Михаил Ефимович Черняховский. 

Прямо с утра к нашей толпящейся у костра группе на огромной скорости подъехал забрызганный грязью УАЗик, из которого вырвался разъяренный председатель колхоза и начал орать на  нас, “городских студентов-идиотов”, разворошивших стог сена для своей ночевки и не понимающих, сколько труда требуется, чтобы этот стог сложить. 

Черняховский выступил вперед навстречу этому потоку ругани, чтобы попытаться уладить конфликт, но председатель был так взбешен, что не стал и слушать, продолжал материться и орать, а на попытку М.Е. лишь повернулся к нему и надвинул ему козырек кепки прямо на очки. Выглядело это унизительно, я внутренне замер, ожидая, что сейчас Черняховский  врежет председателю своим балалаечным кулачком.
 
Если не обращали внимания, то обратите: у М.Е. огромные кулаки — мечта любого, кто ценит восточные единоборства. Так что не зная о том, что он всю жизнь носится на лыжах, можно подумать, что он с детства занимается каратэ, колотит по макиваре и отжимается на растопыренных пальцах, что и создает столь желанный для каждого бойца костяк. Но Черняховский лишь поправил кепку и вновь заговорил с председателем, который, выпустив, наконец, пар, приобрел минимальную способность слушать. 

Конфликт урегулировали, мы извинились, но я продолжал думать о произошедшем и ощущал, что вряд ли смогу уважать М.Е., поскольку он не ответил на явное оскорбление, а молча стерпел его. Мне было семнадцать лет, я намеревался стать смелым и сильным, так что мое затаенное сомнение на его счет осело тяжелым осадком на все пять последующих студенческих лет. 

Потом была аспирантура, когда я изучал в Туркмении птиц и жил в том же доме и у тех же людей, у которых за много лет до меня жил Черняховский, изучавший там саранчовых. Они дружили, я узнал про него множество интересных историй, и мое отношение к нему непроизвольно стало постепенно меняться.

Но мне потребовалось самому стать преподавателем, начать вывозить студентов в экспедиции, попасть с ними в несколько потенциально чреватых неприятными последствиями ситуаций, чтобы в полной мере понять, прочувствовать и оценить, какую выдержку, такт, самопожертвование собственной репутацией и профессионализм проявил тогда М.Е. Черняховский на том выезде в 1972 году…

Это понимание многому меня научило.

Спасибо и респект М.Е. Черняховскому!